Сирийская химия
Труевцев Константин Михайлович
Ключевые слова: химическое оружие, удар сирийской армии, Идлиб, радикальная оппозиция, международный резонанс.
Инцидент с химическим оружием в г. Хан Шейхуне провинции Идлиб, вызвавший широкий международный резонанс, включая резкие заявления ряда руководящих лиц Запада, требует незамедлительного непредвзятого расследования, и до его окончания каких-либо финальных выводов делать нельзя. Тем не менее, заслуживает внимания версия, предложенная в заявлении официального представителя Министерства обороны РФ генерал-майора Игоря Конашенкова: инцидент явился результатом удара сирийской авиации по цехам, в которых боевики радикальной оппозиции производили химическое оружие.
Эта версия представляется наиболее вероятной по ряду причин. Во-первых, не отрицается, что удар был нанесен сирийской авиацией (если бы хотели скрыть, действовали бы совсем иначе). Во-вторых, последнее, что стал бы делать режим Б. Асада в нынешних условиях – это пытаться применить химическое оружие, даже если бы оно у него было: химический арсенал – это «оружие последнего дня», а силы сирийского режима вовсе не прижаты к стенке, и на жесты отчаяния у них нет причин. В-третьих, у сирийского режима нет никаких доказанных арсеналов химического оружия после того, как произошла его ликвидация под общепризнанным международным контролем в 2013 г. А вот у боевиков оно как раз есть, и это было доказано фактами применения химического оружия ими в Алеппо, Мосуле и других местах.
Ситуация же с международным резонансом производит сильное впечатление дежавю: сценарий просто пошагово напоминает ситуацию 2013 г. – сначала отчаянные заявления сирийской оппозиции и сомнительных правозащитников – «белых касок» и «Сирийского наблюдательного пункта по правам человека» в Бирмингеме, затем резкий демарш ведущих политиков Запада.
Ясно, что попытка протаскивания антисирийской резолюции в СБ ООН не пройдет, она будет ветирована РФ, а, возможно, и Китаем. Дальше что: объявление новых «красных линий» и «часа Х» для Б. Асада? Превращение Д. Трампа в Обаму-2?
За этим химическим «Днем сурка» прослеживается по крайней мере 3, а то и 4 плана.
Первый – внутрисирийский. Ситуация медленно, но верно движется к финалу. Сирийская арабская армия (САА) вышла на ясный стратегический рисунок. Разноцветная оппозиция (где в одном флаконе и «Ан-Нусра» (запрещенная в РФ), и «Ахрар аш-Шам», и «Джейш аль-Ислам», и «Сирийская свободная армия» и прочая, и прочая) заперта в основном в четырех анклавах – под Дамаском (Восточная Гута и Ярмук), в провинции Даръа, вместе с турецкой армией между Джараблусом, Азазом и Аль-Бабом, и, наконец, в самом большом в провинции Идлиб. Причем в трех случаях от полного окружения спасают границы с Турцией и Иорданией, в четвертом (под Дамаском) окружение полное.
Диспозиция с «Исламским государством» (организация, запрещенная в РФ) в целом не менее определенна. САА практически полностью изолировала «ИГ» от оперативного простора и возможностей меневрирования с территориальным перетеканием и соединением с другими группировками и постепенно отжимает контролируемую им территорию на восток – в сторону Ракки, Дейр-эз-Зора и иракской границы. Причем эти действия объективно совпадают с действиями иракской стороны по отжиманию «ИГ» в сторону Сирии. Тем самым не только сужается территория, но и происходит последовательное истощение материальных, военных и человеческих ресурсов «ИГ» и ликвидируются возможности их пополнения.
В этой связи предпринимаются отчаянные попытки переломить ситуацию на фронтах, и провокация с химическим оружием прямо лежит в русле этих попыток.
В региональном плане, учитывая просто-таки мозаичное переплетение интересов внутристрановых, региональных и глобальных игроков, причем далеко не только радикальных исламистов, прослеживаются тенденции, исходящие с самых разных сторон, повлиять на рисунок постконфликтного дизайна всего региона и конфигурации существующих сегодня государств. А учитывая то факт, что Сирия и Ирак действиями ИГИЛ (т. е. того же «ИГ») превратились фактически в сиамских близнецов, скрученных к тому же вкупе с Турцией пуповиной курдской проблемы, химический взрыв добавляет в этот сложный конгломерат дополнительную долю конфликтогенности, способную перемешать карты складывающихся линий постконфликтного дизайна. В этом контексте не случайно, что в хоре новых призывов к удалению Б. Асада после химического инцидента опять зазвучал и голос Турции – как попытка найти какой-то новый ход для отстаивания своих региональных интересов.
Третий план – атлантическая солидарность. Для ряда западноевропейских лидеров это очень удобный предлог вернуть США Д. Трампа в стройные ряды старой доброй конфигурации НАТО, где солидарность коллективная, а плата за нее индивидуальная, т.е. американская. Это мы уже видели в Ливии, где Англия и Франция выступили закоперщиками вторжения, а всю грязную работу за них затем пришлось выполнять американскому спецназу. И не случайно поэтому сейчас самый громкий голос во всем хоре борцов с Х. Асадом принадлежит британскому премьеру.
Наконец, четвертый план – внутриамериканский. Борьба за укрощение строптивого Д. Трампа здесь получает новое дыхание. И надежда на его обобамивание – тоже. В том смысле, что, так же, как и Б. Обама в 2013 г., Д. Трамп оказывается приперт в угол необходимости радикального реагирования, причем примерно таким же способом.
Вот такая сирийская химия!