Турция становится выгодополучателем споров между странами Персидского залива

Лапин Павел Андреевич

В 1862 г. в Пекине была открыта первая в Цинской империи школа иностранных языков современного образца Тунвэньгуань. Началось формирование новой системы образования, которая была ориентирована на подготовку практических кадров, способных осуществлять реформы, проводившиеся в Китае со второй половины XIX в. Большое внимание администрацией школы уделялось преподаванию русского языка, влияние которого на это учреждение, особенно в ранний период его существования, было особенно ощутимым. Использовался богатый опыт, накопленный местными властями при организации образовательного процесса в Школе русского языка Дворцовой канцелярии, основанной еще в 1708 г. В новом учебном заведении на регулярной основе преподавали русские учителя, благодаря усилиям которых была подготовлена первая группа профессиональных китайских русистов.

Разобранный в статье случай появления в Турции конца XIX – начала XXI в. дагестанских суфийских сетей и святых мест неплохо представляет взаимоотношения мусульманских элит Северного Кавказа, Волго-Уральского региона, Ближнего Востока и Анатолии. Запечатленная в документах, эпиграфике, устных историях биография Мухаммада и Шараф ад-Дина из Кикуни, их участия в восстании 1877 г., ссылки в Поволжье, эмиграции в Османскую империю показывает, что в своем распространении братство Накшбандия-Халидия не раз переступало за политические границы и идеологические барьеры, установленные в регионе в ходе разграничения владений османской Турции и царской России. Обмен территориями и подданными между Турцией и Россией на протяжении последних полутора столетий привел к появлению смешанных гибридных идентичностей, микроисторию одной из которых прослеживается в статье на примере мухаджирской деревни в Западной Анатолии. Вопреки распространенному представлению тарикат никогда не представлял собой единого неуловимого игрока в «большой игре» между великими державами. Скорее он распадался на множество небольших соперничавших фракций, руководители которых вступали в сложные отношения друг с другом и с местными политическими элитами. С суфийскими сетями тесно связаны более локальные сети святых мест (зияратов) в регионах.

Керамика древнесуданской цивилизации Мероэ (вторая половина VI в.  до н.э. – середина IV в. н.э.) занимает особое место в мировой материальной и художественной культуре. Причина этого кроется прежде всего в характере декора мероитской керамики, выделяющего ее из группы гончарных изделий других древних цивилизаций. В орнаментации многих вещей встречаются хорошо известные египетские мотивы, заставлявшие исследователей видеть в этом подавляющее влияние цивилизации Древнего Египта. Данная статья посвящена выделению египетских мотивов в декоре керамики Мероэ и установлению степени воздействия Древнего Египта на мероитское гончарство и художественную культуру этой цивилизации.

Орехов Роман Александрович

Автор статьи рассматривает гипотезу, согласно которой в тексте папируса Весткар (P.West. 6, 10f) содержится уникальная информация об уровнях разлива Нила в эпоху Снофру и во второй половине правления XII династии. Долинный храм южной пирамиды Снофру мог быть спроектирован с учетом максимальных паводков, которые в начале царствования IV династии приближались к отметке 30 м над уровнем моря. Этот храм находился рядом с каналом, в глубине искусственного вади, которое соединяло оба пирамидных комплекса Снофру. Во второй половине Древнего царства наступление песков со стороны пустыни привело к тому, что и храм, и канал прекратили свое существование. Однако во второй половине правления XII династии, когда, вероятно, и был написан папирус Весткар, цари неожиданно возобновили строительство на некрополе Дахшура и возвели свои пирамиды в непосредственной близости от пирамид Снофру. Кроме того, они стали вновь отправлять культ царя IV династии и частично восстановили его долинный храм. Объяснение этому может заключаться в том, что во второй половине правления XII династии в Египте возобновилась высокая паводковая активность.

Статья посвящена определению семантики знака лягушки на триумфальном жезле в сцене ритуальной коронации Рамсеса II в рамках Праздника Долины. Для этого в статье изучается ряд рельефов и сопровождающих их текстов из храмов эпохи Нового царства, отражающих церемонии ритуальной коронации, проводимых в праздники Долины, Опет и хеб-сед. Автор рассматривает ряд изображений триумфального жезла, не дополненного символом , в коронациях, проводимых во время этих праздников, а также сравнивает изречения богов в этих сценах, а также в той, где на жезле присутствует знак лягушки. На основании полученных выводов автор определяет семантику знака лягушки на триумфальном жезле, а также отмечает, влияет ли символ на роль жезла в ритуале, и изменяется ли при этом контекст всего ритуала.

Пирамидный комплекс Пепи I является важным археологическим памятником. Исследования памятника, продолжающиеся и в настоящее время, принесли за последние годы новые важные открытия. Однако многие вопросы, связанные с его изучением, до сих пор остаются неразрешенными, что может объясняться сложностью этого археологического комплекса, его многоуровневым символизмом, отражающим мировоззрение древних египтян. В статье предпринята попытка целостной интерпретации памятника: взаимосвязи его архитектуры, изображений, текстов.

На примере Текстов пирамид в статье рассматривается одно из важнейших древнеегипетских представлений о посмертной судьбе человека, связанной с его обóжением. С одной стороны, в этих текстах умерший воспринимается тождественным или уподобившимся Осирису (Осирис-имярек), Богу Творцу – Атуму (-Ра) и иным богам, как проявлениям единого божественного целого (царь – «полнота бога каждого»). С другой стороны, умерший не теряет свою собственную личность, именуясь Унасом, Тети, Пепи и т.д. В Текстах пирамид изначальная предвечность личности умершего царя является одним из залогов чаемого им бессмертия. Понятие о непротиворечивом сочетании божественной и человеческой природ в умершем человеке, при сохранении его личностных качеств, впервые нашедшее отражение в Текстах пирамид, позволяет провести аналогию с христианским представлением об обожении (теозисе) человека, который вполне сохраняет при этом свою уникальную личность.

Абу Эртейла – небольшое сельское поселение в центральном Судане, расположенное в устье пустынной долины Вади Хавад, которое в сезон дождей в июле-августе наполняется водой. На западной окраине современного поселения находится одноименный археологический памятник. С 2009 года на его территории ведут раскопки специалисты совместной Российско-итальянской экспедиции под руководством Э.Е. Кормышевой и Э. Фантусати. Археологический памятник Абу Эртейла расположен в 5 км к югу от Беджравии, царского некрополя времен Мероитского царства, и в 7.5 км к югу от царской резиденции Мероэ. В VI в. до н.э. – IV в. н.э. Мероэ был столицей древнесуданской цивилизации. В эпоху своего расцвета на рубеже эр Мероитское царство активно торговало со странами Средиземноморья и боролось с Римской империей за контроль над Египтом. Именно в это время в Абу Эртейле появился храмовый комплекс с прилегающим хозяйственным кластером, который просуществовал вплоть до позднемероитского времени. В III в. н.э. храм пришел в запустение и разрушился. В постмероитское время на территории древних развалин еще жили люди, однако в эпоху Средневековья мероитский комплекс был окончательно заброшен. Образовавшиеся на его месте два холма культурного слоя были превращены населением устья Вади Хавад в некрополь. В это время данные территории находились на границе двух христианских государств – Макурии и Алвы. Однако средневековый некрополь Абу Эртейлы демонстрирует смесь христианских погребальных традиций с языческими мероитскими и постмероитскими практиками, которые сохранялись населением этого древнего столичного региона на протяжении столетий. Задача настоящей статьи – дать обзор этих нестандартных для христианской погребальной традиции практик.

Эта статья посвящена современным проявлениям индуизма, гибко реагирующего на актуальные вызовы социально-политического развития, и основана на данных полевых исследований в Западной Индии. Махараштра, один из 29 индийских штатов, помимо мировой известности Бомбея/Мумбаи, киностудий Болливуда и скальных храмов Аджанты и Эллоры, располагает еще одним прославленным брендом – богом Витхобой (Виттхалом) Пандурангом. Главный храм этого небожителя, региональной ипостаси общеиндийского Кришны, находится в г. Пандхарпуре на р. Бхиме, куда ежегодно, в определенную дату индусского лунного календаря, прибывают сотни тысяч паломников. Одна из их процессий формируется вокруг падук («оттиски стоп / сандалии») средневековой поэтессы, чьи творения содержат финальную строчку с именами «Дзани», «служанка Дзани» и «намина Дзани», т.е. «Дзани [из дома] Намдева». К началу XXI в. ее имя приросло духовно-возвышающим эпитетом «сант» (sant), т.е. святая, и словом-суффиксом «баи» (bāī), женщина. «Сант Дзана-баи» обрела собственные места поклонения, в которых она выступает как genius loci и как носитель кастовой гордости соответственно.