Новости науки

24 июня 2010 года

XXI-я конференция Международной ассоциации историков Азии (International Association of Historians of Asia)

 
22–25.06.2010 состоялась научная командировка к.и.н. Захарова А.О. в Сингапур для участия в XXI-й конференции Международной ассоциации историков Азии (International Association of Historians of Asia).

21-я конференция Международной ассоциации историков Азии (International Association of Historians of Asia/IAHA) была организована Департаментом истории Факультета искусств и общественных наук Национального университета Сингапура и приурочена к пятидесятилетию «Журнала исследований Юго-Восточной Азии» (Journal of Southeast Asian Studies/JSEAS). Оргкомитет конференции возглавлял главный редактор этого журнала Йон Мунь Чён (Yong Mun Cheong, Сингапур).

В конференции приняли участие более двухсот исследователей из Сингапура, Китая, Индии, Японии, Австралии, Новой Зеландии, США, Малайзии, Таиланда, Республики Корея, Индонезии, Филиппин, Нидерландов, Великобритании, Франции, Германии, России и других стран Евразии.

Конференция открылась 22 июня приветствием председателя оргкомитета Йон Мунь Чёна и лекцией профессора Ван Гунву (Сингапур) «Восходящая Азия и изменение роли историка».

Ван Гунву отметил произошедшие со времени первой конференции IAHA в Маниле изменения в мире, в первую очередь прекращение Холодной войны и изменение баланса сил в пользу азиатских гигантов Китая, Индии и Японии. Историки середины ХХ столетия ориентировались на понятие национального государства, институт которого в настоящее время переживает кризис, а история понималась ими преимущественно как политическая, событийная. За пятьдесят лет в познании прошлого произошли колоссальные изменения: проникновение естественно-научных и математических методов в обработку данных, появление новых источников и научных направлений (устная история, гендерные исследования, история понятий), размывание границ между различными дисциплинами (междисциплинарный подход). В этих условиях Ван Гунву задался вопросом: что должен ныне делать историк? По его мнению, историк должен стремиться избежать принуждения со стороны государства, среды, университета для создания непредвзятой (open-minded) системы знания и принять и отстаивать тезис «всё достойно истории», иными словами, нет запретных тем для исследований. Ван Гунву подчеркнул, что центральное место в деятельности IAHA занимает Юго-Восточная Азия – перекрёсток культур, экономических и политических связей современного Азиатско-Тихоокеанского региона.

Со словами благодарности и воспоминаниями о становлении Ассоциации обратился профессор Н. Тарлинг (Новая Зеландия).

Работа конференции проходила в шестидесяти секциях: «Древний Китай», «Верования и история Китая», «Конфликт и становление нации: Сингапур и Малайзия», «Ислам и история», «Память, наследие и архив: Историческая комиссия Мьянмы и формирование национального прошлого», «Древняя история Юго-Восточной Азии», «Интеллектуальная мысль Китая в ХХ в.»; «Индонезия: национализм, война и революция», «Ислам и Юго-Восточная Азия», «Кто должен править: идеологии и оспаривание правления в Японии нового и новейшего времени»; «Деколонизация и конфликт в Юго-Восточной Азии», «Религиозные верования в Юго-Восточной Азии», «Новое постижение истории Сингапура и Малайзии», «Обособленные центры: переосмысляя средневековый опыт Японии»; «Голландцы в Восточных Индиях», «Деколонизация и сравнение в Юго-Восточной Азии», «Южная Азия: границы и разделение», «Китай и китайцы за границей: старые источники и новые взгляды»; «Справедливость, порядок и тело в колониальной Юго-Восточной Азии», «Юго-Восточная Азия в Новое время», «Литература, история и идентичность», «Япония и Юго-Восточная Азия с XVII в. до 1940-х гг.», «Индонезия: формирование нации в ХХ в.»; «Южная Азия в 1858–1918 гг.», «Китайские сообщества и оформление китайской идентичности в Малайзии», «Местное знание», «Япония и Юго-Восточная Азия в период оккупации», «Соединяемость (connectivity) и сети в Восточной Индонезии Нового времени», «Архивы», «Торговля Южной и Юго-Восточной Азии в Новое время», «Идентичность и историография», «Япония и Юго-Восточная Азия: современный период»; «Социальная история тайцев», «Южная Азия с 1947 г.», «Японские открытые по договору порты (treaty ports)», «Внешние отношения Южной Азии в истории», «Диаспора», «Гендер в Южной Азии», «Архитектура, пространство и история», «Нумизматика и история Азии», «Война, мир и военные преступления: Юго-Восточная Азия и Япония, 1945–1954»; «Местные истории на Филиппинах», «Исследования, границы и конфликт в колониальной материковой Юго-Восточной Азии», «Культурное картографирование: связи с сообществами и историей»; «Издательское дело в XXI в.», «Между расами, между нациями: наследие голландского и японского вовлечённости в Индонезию»; «Гендер в Юго-Восточной Азии», «Индонезия: управление архипелагом в ХХ в.», «Азиатский сахар в XVIII в.: производство, торговля и культура потребления», «Социальные изменения в современном Китае, 1900–1950-е гг.», «Насилие, восстание и сопротивление на Филиппинах», «Европейцы в Азии», «Корейская наука и Японская империя», «Религия в Восточной Азии», «Преодоление (negotiating) границ и различий в Юго-Восточной Азии», «Южная Азия Нового времени: международное взаимодействие в прошлом и настоящем», «Южная Азия: культурное и экономическое взаимодействие», «История окружающей среды в Южной и Юго-Восточной Азии».

Заседания секций проходили 23–25 июня. Автору отчёта, к сожалению, удалось посетить далеко не все заседания, так как одновременно работали не менее пяти секций. Поэтому охарактеризованы будут только те выступления, в обсуждении которых автор принимал участие.

В докладе Б. Лакомской (Польша) «Возникновение коллекционирования в Китае: раскопанные нефритовые сокровища как отражение древнего коллекционирования» была прослежена эволюция восприятия изделий из нефрита от неолита до империи Хань. В VI тыс. появляются первые наборы нефритовых объектов (культура Сянлонва/Xianglongwa). В то время эти объекты были магическими, религиозными символами власти, что в целом сохранялось вплоть до I тыс. до н.э. В III тыс. до н.э. заметно сосредоточение нефритовых коллекций в руках знатных родов, а не только вождей. В эпоху Сражающихся царств религиозный аспект восприятия нефрита уже утрачивается. Постепенно складывается отношение к нему как к предмету древности, антиквариату. Изделия из нефрита становятся «произведениями искусства».

Ли Чоин (Тайвань) в докладе «Систематическое знание об управлении водными ресурсами как стратегия убеждения государства к более активному управлению водными ресурсами» на примере гидрологической реформы в низовьях Янцзы в конце XV в. показал взаимодействие местных специалистов и государственных чиновников для осуществления ирригационных и мелиоративных работ. В литературе того времени активно обсуждался вопрос о преимуществе строительства дамб и польдеров (polder dikes building) или драгирования (dredging). Яо Веньхао, китайский чиновник, участвовавший в проведении реформы и издавший сборник из сорока семи работ по вопросам орошения земли в 1497 г., пришёл к выводу о преимуществе первого способа. Ли Чоин отметил, что сами местные специалисты стремились к участию государства в управлении водными ресурсами в целях его упорядочения.

Го Гьё Янь (Сингапур) в докладе «Вписывая Тагаунг в бирманскую историю: фабула первого государства “Мьянма”» на основании сопоставления археологических данных из раскопок Шрикшетры, Тагаунга и Пагана с бирманскими хрониками, провозглашающими Тагаунг первым царством Бирмы, предположила, что Тагаунг занимает промежуточное место в хронологии культур на территории Мьянмы между Шрикшетрой, где господствовала культура Пью, и Паганом, уже подлинно бирманским по культуре. Археологические материалы из Тагаунга демонстрируют стилистическую близость штампованных узоров символике монет Пью, а наличие буддийских построек связывает его с Паганом.

А.О. Захаров (Москва) в докладе «Некоторые черты ранних островных политий Юго-Восточной Азии», прочитанном 23 июня, проанализировал надписи IV–V вв. из Центрального Вьетнама, Восточного Калимантана и Западной Явы и установил, что оставившие их политии были вождествами. Факторами их возникновения были военные столкновения за установление монополии на торговых путях.

Т.П. Барнард (Сингапур) в докладе «Защищая варана: голландские попытки ограничить доступ к ящерам Комодо в 1920-х – 1930-х гг.» выявил экологическое измерение в колониальной политике Нидерландов.

П. Бумгард (Нидерланды) в докладе «Голландские притязания на леса Явы в XVII–XVIII вв.» реконструировал воздействие потребностей в дереве на политику властей Голландской Ост-индской компании в Батавии: именно стремление обеспечить город тиком и рисом вызвало войны с местными княжествами, в мирных договорах с которыми всегда особо оговариваются поставки древесины и риса голландцам. Он также указал на связь между европейской модой на статистику и измерением яванских лесов колониальными властями.

Х. Схулте-Нордхолт (Нидерланды) в докладе «Модерн и культурное гражданство в Нидерландской Индии» показал проникновение западной культуры модерна в колониальное общество Индонезии первой половины ХХ в. Образ жизни представителя среднего класса предполагал для индонезийца ношение европейского костюма, гетр, швейцарских часов, курение сигар, чтение газет, а в женской красоте стала господствовать холодность. Культивировались малая семья, мобильность, личная гигиена и чистота, светлые волосы. Даже консервативные круги использовали признак современности – телефон. Но развитие модерна встретило затруднение в расовых барьерах, которые не удалось преодолеть. Национализм – одна из характерных черт модерна – развивался медленнее, так как представители среднего класса больше ориентировались на карьеру в государстве, чем на участие в судьбах нации.

Абдул Вахид (Нидерланды) в докладе «Отчёт Фоккенса и политика налоговой реформы» изучил мероприятия Нидерландов по реформированию налоговой системы на Яве в 1870-е – 1900-е гг., показал явное господство китайцев в ключевых отраслях хозяйства и выявил роль Фоккенса в отмене откупной системы. Фоккенс исследовал социально-экономическую обстановку в 1892–1894 гг. и рекомендовал увеличить правительственную поддержку яванскому крестьянству. Хотя официальные служащие нидерландской администрации оставили его предложения без внимания, он выступил с двумя публичными лекциями в Нидерландах, после чего общественное мнение метрополии вынудило колониальные власти отменить откупную систему.

Д. Апиладо (Филиппины) в докладе «Интеграция доколониальной культуры и испанского влияния в повседневной жизни района илоков в XVII–XIX вв.» продемонстрировала соединение христианских и традиционных элементов в культуре народа илоков/илоканов на западном побережье Лусона.

К. Обиспадо (Филиппины) в докладе «Военное использование периферии в имперских войнах: город Маривелес на острове батан и его роль во время испанской колонизации Филиппин» выявила фортификационные недостатки в городской планировке.

Л. Андайя (США) в докладе «Малайская соединяемость (connectivity) и сети Восточной Индонезии» установил роль малайцев Макассара в торговле и политике обществ региона в XVI–XVII вв. Они господствовали в международной торговле, служили писцами и чиновниками (в частности, в султанате Бима на острове Сумбава), имели право на отдельное поселение с широкой автономией.

Б.В. Андайя (США) в докладе «Соединяемость (connectivity) христианства в Восточной Индонезии» реконструировала проникновение христианства в повседневную жизнь местных народов в XVI–XVIII вв. Христианизация осложнялась борьбой между христианскими общинами: католиками-доминиканцами и протестантами, а также между христианством и исламом. В быт проникали почитание образа девы Марии (Banda Maria), празднование Святой Пятницы, колокольный звон, духовная музыка, цепи с крестом. Протестанты-голландцы принесли новые предметы культа – письменность и священные тексты.

Ж. Дагган (Сингапур) в докладе «Местное знание и письменные источники в производстве и передаче исторического знания на острове Севу» показала роль устных сказаний в реконструкции прошлого. Остров Севу на востоке Индонезии был связан с островами Ява, Дана, Солор, Тимор, Сумба, Флорес, Рото многообразными отношениями: от религиозных и военных соглашений, брачных союзов, общей генеалогии до заимствования слов (яванское слово ratu как личное имя на Севу).

К. Рейнолдс (Австралия) в докладе «Астрология и другие науки для страховки от рисков и страха: контроль над соблюдением правил в Таиланде 1920-х – 1930-х гг.» выявил важную роль псевдонаучных практик в политическом процессе Сиама.

М. Мейер (Таиланд) в докладе «Меняющиеся понятия экономического и социального в Таиланде начала ХХ в.» реконструировала формирующиеся под влиянием модернизации интеллектуальные течения в политической и экономической элите и сделала вывод о противостоянии нового слоя – городской интеллигенции – с государственными чиновниками и знатью.

Дж. Уоррен (Сингапур) в докладе «Беспокойные духи (spirits): алкоголь, акциз и экстерриториальность в Сиаме конца XIX – начале ХХ в.» связал рост потребления алкоголя в стране с появлением большого числа китайских мигрантов, новых европейских товаров (шампанского), пользовавшихся высоким престижем, и неспособностью акцизной системы предотвратить широкое распространение пьянства и его отрицательных социальных последствий.

Э. Равен (Нидерланды) в докладе «Цари, носящие скипетр: загадочный монетный тип “Чандрагупты” со скипетром» на основе стилистического анализа отнесла этот золотой чекан к царствованию Чандрагупты II Викрамадитьи (376–≈414). По-видимому, это одна из ранних монетных серий этого царя.

Н. Райт (Австралия) в докладе «Вильям Фаркер в Малакке и вне её» доказывала, что заслуга развития Сингапура принадлежит не столько его основателю Т.С. Раффлзу, сколько его первому резиденту и коменданту Фаркеру.

На деловой встрече в конце работы конференции было принято решение о проведении следующей, 22-й конференции IAHA в Джокьякарте, Индонезия.