Институт востоковедения РАН в средствах массовой информации

«Победа в Сирии – дело двух-трёх месяцев»

2 сентября 2017 года

Министр обороны РФ Сергей Шойгу объявил, что война в Сирии скоро завершится: там «решён ряд геополитических задач» и «нанесён существенный ущерб международным террористическим организациям», главная из которых – «Исламское государство» (запрещено в РФ). И всё это – благодаря действиям России, которая к тому же за время боевых действий в Сирии «смогла испытать больше 160 новых видов оружия».

Действительно ли война заканчивается и какова в этом роль России – объясняет востоковед, переводчик с арабского, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Константин Труевцев.

- Константин Михайлович, если война в Сирии закончилась, то кто победил?

– Министр обороны сказал не так. Он сказал, что гражданская война в Сирии фактически закончена. Фактически! Точность выражений здесь очень важна. «Фактически» – это не означает, что поставлена точка. Это – раз. Два – он сказал, что завершена гражданская война, но не завершена война с террором. Это означает, что в Сирии удалось отделить оппозицию от террористов.

- Оппозиция там такая разношёрстная, они все так перетекают из оппозиции в террористы и обратно, как их там разделить?

– Курды, например, никуда не перетекают. И часть оппозиции начала перетекать к ним. В Сирийских демократических силах раньше курдов было 80 процентов. А по последним заявлениям их представителей число арабов превысило 50 процентов. Это значит, что часть оппозиции, которая не хочет иметь дело с террористами, предпочла присоединиться к курдам. Другая часть, в том числе – те, кого относят к радикальным исламистам, такие как Джейш аль-ислам, принимают участие в астанинском процессе и борются против «Исламского государства». Таким образом, разделить оказалось всё-таки можно. Хотя вы правильно говорите, перетекание происходило. Но теперь мы видим, что здесь произошёл качественный перелом.

- Если верить Минобороны, то территория Сирии почти освобождена и от «Исламского государства».

– У террористов почти целая провинция Дейр эз-Зор. Это не «почти».

- Там сейчас как раз идут бои.

– И могут идти ещё долго. Это значительная часть сирийской территории. И там находятся основные нефтепромыслы. Так что война с «Исламским государством» ещё не закончена. Хотя, возможно, близится к завершению. Что касается Джабхат ан-Нусры, то это террористическое образование по количеству бойцов сейчас даже сильнее «Исламского государства». И оно занимает почти целую провинцию Идлиб плюс части трёх соседних провинций.

- Кто опаснее для мира, в частности – для Европы, «Исламское государство» или ан-Нусра?

– Конечно, ан-Нусра опаснее.

- Я не помню терактов в Европе, за которые она взяла бы ответственность.

– Потому что «Исламское государство» – это бренд. А от имени ан-Нусры бесполезно устраивать теракты.

- Какой смысл уничтожать террористов на территории Сирии? Если речь идёт о сетевых организациях, они расползутся по ячейкам в других странах – и будут «халифатить» оттуда.

– В Сирии у них сейчас есть база. Они могут сколько угодно расползаться по ячейкам, но в Сирии они создали базу – реальное государство с большой экономикой, с бюджетом порядка 6 миллиардов долларов. Складывался их бюджет из нескольких компонентов, в том числе – они организовали на своей территории налоговую систему. Здесь можно много чего рассказывать о системе «исламской экономики». В частности, каждый правоверный мусульманин должен был отдавать 5 процентов дохода на благотворительность: идёте в банк и меняльную лавку, отдаёте деньги, совершенно их обезличивая.

- У нас бы сказали «общак».

– Если хотите, можно и так. Усама бин-Ладен на этом построил когда-то финансирование моджахедов в Афганистане и потратил на это, ни много ни мало, 10 миллиардов долларов. В то время как США потратили на это только 1 миллиард.

- Можно ли победить «Исламское государство» и других террористов, лишив их экономической базы?

– Лишить их помощи, идущей через систему «исламской экономики», невозможно. Другое дело, что можно перекрыть им каналы, по которым идёт эта помощь. Но американцы этим пытаются заниматься уже лет двадцать без особых успехов.

- В принципе «Исламское государство» можно победить?

– Конкретно его – да, можно. Более того: я считаю, что победа над ним – дело двух-трёх месяцев. Эта война, несомненно, близится к концу.

- Это вы говорите о победе над «Исламским государством» как неким образованием на конкретной территории. А что делать с их идеологией? Европейские мальчики, очарованные идеями – как их преподносят террористы, идут воевать в ИГИЛ и дают ему новые силы.

– Нет уже этих новых сил. Европейские мальчики увлекаются уже не «Исламским государством», а курдским проектом.

- Это всё-таки локальная история, ограниченная предполагаемым Курдистаном, который они давно хотят создать.

– Демократический совет курдов говорит о создании не только Курдистана, а конфедеративного государства на всём Ближнем Востоке. Это предполагает перестройку системы власти по всему региону. Это анархо-марксисты, смесь идей Ленина и Кропоткина. Причём государство они видят интернациональным. Неслучайно же они, как я уже сказал, арабов привлекают в свои силы. Такая у них идея.

- Почти коммунистическая.

– Я уже писал об этом: каждая утопия заканчивается Чевенгуром, а каждый «город Солнца» – котлованом. Пока им удалось создать всеобщий курдский колхоз на территории Сирии, и это обеспечивает им какой-то уровень существования. Хотя расширенного воспроизводства эта система им обеспечить не может.

- То есть международные силы покончат с одним халифатом, а на смену ему придёт другой?

– Какой же это халифат? Так вы и Советский Союз можете назвать «халифатом».

- Многие видят сходство: какое-то своё понимание справедливости, претензии на распространение по миру.

– Я не сторонник советского эксперимента, но это всё-таки разные вещи. Хотя курды действительно предлагают некий альтернативный утопический проект, это правда. Но они никому не угрожают и никого не собираются убивать. Они хотят построить это демократическим путём, через выборы. Объединив все народы на Ближнем Востоке в новую политическую и экономическую систему.

- Какую роль в ожидаемом окончании войны в Сирии сыграла Россия?

– Очень существенную. Когда начинались события в Сирии, правительственная армия Асада насчитывала 325 тысяч человек, а к концу 2011 года было уже сто тысяч человек. То есть две трети армии ушло. Если бы эти люди ушли в Сирийскую свободную армию, как рассчитывали американцы и весь Запад, то оппозиция была бы просто обречена на победу. Но все эти силы, ушедшие из армии Асада, распылились между семью тысячами группировок. Наиболее крупными оказались ан-Нусра и ИГИЛ. К осени 2015 года правительство Асада контролировало не более 15 процентов территории.

- А потом пришли российские советники.

– И сейчас у Асада под контролем уже больше половины территории – 60 процентов. Во-первых, никто не ожидал, что российский военный удар будет столь массированным. Во-вторых, российские советники привели в порядок сирийскую армию. В последние месяцы она очень грамотно действует. Алгоритм её наступления, я думаю, во многом выстроен российскими советниками. Которые, замечу, знали и стратегию ИГИЛ, потому что среди террористов воюют баасисты, тоже выученные в своё время советским генштабом. Но большую роль сыграла и Хесболла – ливанская шиитская военизированная организация, созданная, замечу, не без помощи Хафеза Асада – отца нынешнего президента. Она приобрела на этом колоссальный боевой опыт, а это тоже исламисты, только шиитские. То есть мотивированы они не меньше, чем ан-Нусра, смерти не боятся. Участвовал в этом и иранский корпус Стражей Исламской революции, который наводил порядок в сирийской армии до прихода российских советников. Так что это совокупные усилия, в которых участвовала и сирийская армия, сумевшая сохранить элитные части.

- Что будет с доктором Асадом? Он усидит в кресле президента?

– Во всяком случае, в войне он выходит победителем. К тому же демографическая ситуация в Сирии парадоксальным образом развивалась так, что база Асада увеличилась, хотя он был на грани военного поражения, а сунниты перестали быть в стране большинством в результате миграционных процессов. Это значит, что сегодня в Сирии больше народу либо поддерживает Асада, либо нейтрально к нему. Хотя есть и оппозиция, которая требует изменения режима и ведёт сейчас переговоры с правительством. Поэтому после победы в войне с террором начнётся, видимо, серьёзный процесс переформатирования режима. Именно от этого политического процесса, а вовсе не от войны, будет зависеть судьба Асада.

- Переформатирование может оказаться довольно болезненным для режима. Оно не вернёт военные действия?

– В политической социологии есть такое понятие – «выгорание материала».

- Проще говоря – навоевались?

– Да.

Читать полностью первоисточник: «Фонтанка»

Все новости ИВ РАН в СМИ >>